Однажды сидя у костра,
Охотник, гладя свою лайку,
Распив бутылку коньяка,
Рассказывал такую байку:
“Была камчатская зима,
Одолевал скитаний голод.
За сопки убралась пурга
И кожу жёг колючий холод.
Из носа пар валил столбом,
В руках – набитое картечью
Ружьё. И мысли лишь о том,
Как не спугнуть зверей беспечных.
Вот, обогнув большой валун,
Я вижу: на крутом отроге
Бредёт, оскалившись, шатун,
Что не заснул в своей берлоге.
Медведь, хозяин всей тайги,
Подранок, на моё несчастье,
С неотвратимостью пурги
Попёр со всей звериной страстью.
Расправы б мне не избежать,
Но тут вмешалось проведенье –
Собака начала рычать
И прыгать, словно приведенье.
А я стремглав бежал домой,
Неслись быстрее ветра лыжи.
Я, видно, был храним судьбой,
А лай собачий был всё ближе.
Вот я стрелой влетаю в дом
Убойного калибра пули
В ружьё сую. А за окном,
Подобно озверевшей бури,
Ревёт шатун и ломит в дверь.
И лайка больше уж не лает:
Покусанный собакой зверь
Её на части разрывает.
Нет, я охотник – хоть куда
И выстрел мой – промеж лопаток.
И пуля, сбив хребет, прошла
Сквозь сердце злого косолапа.
А этот – маленьким щенком
Скулил, бедняга, из подвала.
Прекрасно помнит он о том,
За что мать жизнь свою отдала.
Неделей раньше утопил
Я всех сестёр его и братьев.
В тот день я, верно, заслужил
Неизгладимое проклятье.
И что б ты думал? За меня
Идёт мой пёс в огонь и в воду.
Ну как могу я, не любя,
Смотреть на эту злую морду?
Медведя шкура – на стене,
И желчь его давно пропита.
Ты напиши о том в стихе,
Что б не была та быль забыта.”
Тогда я был, конечно, пьян,
Наобещал ему что надо.
И, всё же, слово я сдержал.
Мой стих – собаке той награда.
Есть симбиозы у зверей –
Уж так задумала природа.
Собака – лучший друг людей,
А лайка – лучшая порода!
